Комплексное освоение территории: инновация или отголосок забытых идей?

Термин «комплексное освоение территории» как идея создания комфортной городской среды пришёл в Россию от силы 20 лет назад в противовес стихийной застройке спальных кварталов. Довольно долго им мерили «достаточность инфраструктуры» в масштабных проектах, и лишь недавно его стали рассматривать на микроуровне жилого комплекса, стремясь обеспечить жителя уже не просто квартирой, а гармоничной средой, где территория, подъезд, архитектура жилого пространства адаптируются к образу жизни. Как ни удивительно, но передовая сегодня концепция возвращает нас к архитектурным идеям начала XX века.

«Развитие современной архитектуры можно сравнить с движением по спирали. Мы постоянно возвращаемся к прошлому, но при этом не ходим по кругу, а поднимаемся вверх, переосмысляя и совершенствуя опыт, который был накоплен до этого. Таким образом, сформулированные когда-то идеи получают новую жизнь, но уже в ином качестве и на ином уровне», – считает историк архитектуры Айрат Багаутдинов, автор проекта «Москва глазами инженера».

 

Идея инфраструктуры шаговой доступности

 

Желание застройщика обеспечить жителей «своей» инфраструктурой — не такая уж новация, как может показаться. Так, первыми в России домами, где, помимо жилой функции, появляется коммерческая, считают дома Бахрушиных и Солодовникова, возведённые в 1901–1909 гг.

 

 

Впервые идея «своей» инфраструктуры реализуется в доме братьев Бахрушиных на Софийской набережной (1901 г.) — благотворительном проекте, где квартиры (всего их было около 500) предоставлялись бесплатно вдовам с детьми и молодым женщинам, получающим высшее образование. Несмотря на благотворительный формат проекта, инфраструктуре этого дореволюционного ЖК могут позавидовать многие современные. Так, здесь находились своя столовая, баня, прачечная, медицинский кабинет, библиотека, ясли, детский сад, начальная школа и два среднеспециальных заведения — для мальчиков и девочек.

 

 

Уже через несколько лет, в 1907–1908 гг., концепция встроенной инфраструктуры встречается в доходных домах на улице Гиляровского. В доме для одиноких рабочих, например, были столовая, прачечная, баня, библиотека, летние души; а в доме для семейных (улица Гиляровского, 57) к вышеперечисленным коммерческим функциям добавлен встроенный детский сад, содержание которого включалось в квартплату.

 

 

Третий интересный проект, который, без сомнения, стоит отметить, говоря о встроенной инфраструктуре, — Дом Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке, который больше известен как Дом холостяков (построен в 1914 г.). Историки считают, что именно в этом проекте впервые была реализована идея сдавать в аренду первые этажи. Первый и полуподвальный этаж, по мнению архитектора не предназначенные для жизни, сдавались как офисы. Так, здесь располагались московский театр-кабаре «Летучая мышь», издательство газеты «Накануне», а на крыше — ещё одной достопримечательности этого первого московского небоскрёба (в то время его называли тучерезом) – находились ресторан «Крышка», выставочный зал и съёмочный павильон.

 

 

Позже эта концепция нашла своё продолжение и в так называемых домах-коммунах, которые, по мнению архитекторов, должны были стать «способом жизни будущего». Например, в центральном корпусе комплекса домов-коммун Хавско-Шаболовского переулка (1929 г.) располагались детский сад, столовая, библиотека, клуб, на последнем этаже – спортзал с выходом на эксплуатируемую кровлю: в дневные часы здесь был солярий, вечером — свой летний кинотеатр! Рубка, изображение из которой проецировалось на стену соседнего здания, сохранилась и сегодня.

 

 

Знаменитый Дом на набережной, или Дом правительства, построенный в 1931 году, отличала самая богатая в то время инфраструктура. Кроме жилой недвижимости, здесь находились театр, клуб, кинотеатр «Ударник», парикмахерская, кафе, дом быта, почтовое отделение, сберегательная касса, а на крыше одного из центральных корпусов располагался детский сад.

 

 

История помнит и проекты-утопии, сбыться которым не было суждено. Так, например, в проекте жилого комплекса «Лебедь» инфраструктура предусматривала ясли, зал для собраний, прокат сезонных вещей, бюро заказов (прообраз консьерж-сервиса), прачечную-химчистку, зал торговых автоматов, медицинский центр, библиотеку, фотолабораторию, холодные кладовые. Функции, требующие расходов на эксплуатацию, на практике не были реализованы, но интересен тот факт, что список необходимой инфраструктуры был сформирован архитектором Андреем Меерсоном по результатам опроса граждан, что породило термин «архитектура соучастия». 

 

Идея благоустроенной придомовой территории

 

В профессиональной среде считают, что прототипом идеи придомовых дворов стала архитектурная концепция «города-сада», предложенная английским социологом Э. Говардом ещё в 1898 г. Его последователи в России в 1920-х гг. серьёзно обсуждали возможность развития Москвы по этому, сегодня очевидно утопичному, сценарию. Согласно основам теории, город-сад должен состоять из коттеджей со своей придомовой территорией (хотя бы небольшой). Реальное воплощение эта концепция получила лишь в посёлке художников Сокол, но в трансформированном виде — в целом ряде известных (и не очень) проектов с так называемыми дворами-садами.

 

Один из них — Хавско-Шаболовкий жилой массив, построенный в 1927–1930 гг. Архитекторы предложили расположить дома зигзагом, контуры которых создавали закрытые дворы. Это не влияло на бюджет строительства, что и позволило эксперименту состояться.

 

Даже в застройке позднесоветской эпохи, несмотря на преобладание серийного промышленного домостроения, встречаются проекты, которые по организации дворового пространства дадут фору многим современным. В их числе экспериментальный жилой район Северное Чертаново, где ещё в 1970-х годах был запроектирован подземный паркинг, а вся наземная территория стала двором без машин. Проезд автомобильного транспорта на территорию предусматривался исключительно для экстренных служб.

В разное время архитекторы предпринимали попытки организации рекреационных прогулочных зон на эксплуатируемой кровле, как, например, в жилом комплексе «Лебедь» из четырёх корпусов на общем стилобате, где на крыше стилобата планировалось устройство детских и спортивных площадок. Однако в московском климате большинство таких проектов не было реализовано.

 

 

Идея организации в подъездах лаунж-зон

 

Впервые идея была реализована в Доме Совета министров на Ленинском проспекте (1939–1950 гг.). Этот проект архитектора Ивана Жолтовского известен как первый многоквартирный дом с прообразом подземного паркинга (всего на несколько автомобилей), а также тем, что здесь впервые появились просторные вестибюли в подъезде. Предназначались эти помещения для отдыха и общения жителей и гостей. В частности, здесь были камин, кресла, столики, т. е. созданы все условия для чтения или игры в шахматы с соседом.

 

Более поздний пример, где лобби отводилась роль общественного пространства, — уже упомянутый выше экспериментальный квартал Северное Чертаново. Как уже отмечалось, жители комплекса парковали автомобиль под зданием и непосредственно из паркинга на лифте попадали во входную группу. Пространство спокойно вмещало порядка 30–40 человек, при этом чёткого предписания, каким образом его использовать, не было (что удивительно для времени, когда любые общественные движения строго регламентировались). У каждого такого подъезда своя история, развиваемая преимущественно энтузиастами: зимний сад, детский клуб, известны факты использования этих лобби как видеосалонов для коллективного просмотра кино в эпоху первых видеомагнитофонов. Кстати, доступ во входную группу со стороны двора осуществлялся через панорамные стеклянные двери на уровне земли (которые, к слову, совсем недавно стали встречаться в классовых проектах современных девелоперов).

 

Идея рациональных планировок

 

Поиску решений внутреннего пространства, которые бы отвечали потребностям целевой аудитории, архитекторы также старались уделять внимание. При этом потребность вписываться в рамки отпущенного бюджета и экономить приводила к оригинальным и не всегда однозначным решениям. Так, в уже упоминавшемся Доме холостяков (1914 г.) архитекторы отказались от кухонь, посчитав, что предусмотренного мини-уголка вполне достаточно для одинокого мужчины, а в Доме Мельникова (1927 г.), например, все помещения имели форму усечённого круга.

 

Действительно же рациональные планировочные решения стали возможны благодаря применению в строительстве железобетонных конструкций. В частности, монолитная технология позволила реализовать их в знаменитом Доме Наркомфина. Пространство большинства квартир здесь спланировано вертикально: у прикладных помещений – спальни и санузла – высота потолков 2,25 метра; в параллельной гостиной – 3,5–4,5 метра (в зависимости от типа квартир). Это позволило свести неизбежные потери на коридоры к минимуму и довольно рационально уместить потребности семьи на компактной площади в рамках проектного бюджета.

Дом Наркомфина недаром считают кладезем архитектурных идей. Здесь, например, впервые была реализована идея панорамных окон, согласно которой городской пейзаж должен стать продолжением интерьера квартиры. Кстати, жилой корпус Дома Наркомфина расположен на участке с учётом инсоляции: во всех квартирах обеспечено утреннее солнце в спальне и полуденное — в гостиной. Идею двухуровневых квартир чуть позже осуществили в Доме на Моховой (1934 г.; считается, что он строился для руководства НКВД): здесь гостиные, предусмотренные на последнем этаже, получили дополнительный ряд окон, что позволяло собственникам планировать пространство, в том числе и по вертикали. Ещё одним интересным планировочным решением стала комната для домработницы, предусмотренная проектом в каждой квартире.

Кстати, о высоте потолков. Распространённое убеждение, что ненавистные сегодня 2,40 стали изобретением конструктивизма, не совсем корректно: в 1920–1930 гг. норма потолков была 2,9–3,2 метра. Регресс случился значительно позже. И стоит отметить, что роль инсоляции и высоких потолков не ограничивалась лишь эстетикой. В те времена не было столь широкого выбора медикаментов и значению проветривания отводилась в том числе функция профилактики.

 

 

Комплексное освоение территории: конец эпохи и начало новой

 

Одним из немногих примеров зданий конца ХХ века, где реализована попытка объединить архитектурные идеи в проекте комплексного освоения территории (как его назвали бы сегодня), можно назвать Park Place на Ленинском проспекте. Этот комплекс начали строить в 1989-м как дом для зарубежных дипломатов. В нём под одной крышей объединились жилая и офисная части, магазины и услуги, спортивные площадки и теннисный корт, а превращённый в атриум внутренний двор стал местом для деловых встреч при любой погоде.

 

Переход к новой экономической парадигме сказался и на развитии архитектуры. «То, что происходило с 1990-х гг. в архитектуре жилой недвижимости, мне видится как некий регресс, – говорит Айрат Багаутдинов. – Лишь в последние десять – двадцать лет, по мере того как страна вновь набирает интеллектуальный и экономический потенциал, начали опять появляться интересные проекты, где идеи прошлого переосмыслены на другом уровне, как и бывает при движении по спирали», – отмечает он.

 

Как реализованы идеи прошлого на примере современного проекта?

 

 

 

«В ЖК «Династия» на Хорошёвском шоссе, на мой взгляд, девелоперу удалось учесть многие идеи и достижения XXвека. Например, в составе комплекса ЖК «Династия» есть детский сад с отдельной территорией, помещения под магазины на первых этажах, зелёный двор, который полностью отдан пешеходам, подземный паркинг. Другая реализованная здесь идея из XXвека — гибкие планировочные решения, появившиеся сперва у конструктивистов, а в 1960–1970-х гг. – у т. н. бруталистов. Здесь девелопер пошёл дальше, предложив объединять соседние квартиры и адаптировать всё пространство внутри на своё усмотрение. В этом проекте мы видим и воплощение архитектурного стиля, и использование находок того времени, но уже на другом, переосмысленном уровне. И в этом смысле название проекта в полной мере соответствует его сути», – отмечает Айрат Багаутдинов.